Портрет делового человека. Наброски.

 
Егор Яковлев, менеджер компании «Intel» по маркетинговым программам в Восточной Европе. 34 года. Родился в г.Томске. С 20 лет проживает в Москве. Один из организаторов первой Национальной премии в области Интернета.

– Скажите, как начиналась Интел-интернет-премия?
– Сама идея носилась в воздухе, и кто-то должен был взяться за исполнение. Главным организатором стал «Интел», информационным спонсором – телекомпания РТР. Вообще-то первым кандидатом на информационную поддержку проекта был канал ОРТ, но в конце ноября у них произошла смена руководителей среднего звена, и из-за кадровой перестройки канал сошел с дистанции.

– Каковы впечатления от реализации?
– За все время присутствия Интела в России впервые удалось организовать мероприятие, которое вышло за рамки корпоративных интересов. Об этом, в частности, говорит колоссальное количество публикаций в средствах массовой информации. Например, как казус – впервые в новейшей истории событие мира Internet анонсировалось газетой «Правда». Ведь попасть с информацией о том, что ты выпустил новый процессор с частотой 1 мегагерц, в «Правду» – это нереально. Кроме шуток – в российском Интернете впервые состоялось событие со всеми присущими светскому мероприятию свойствами – резонансом, размахом, съемками, эмоциональным подъемом, и это приятно.

– На церемонии вручения Премии на вас были галстук Steinkerques (с укороченными свисающими концами), фрачная рубашка с отложным воротничком, визитка (сюртук), что, в общем-то, необычно для «компьютерного» человека. Скажите, чем вы руководствуетесь, отдавая предпочтение определенному типу одежды или, скажем, выбирая цвет?
– Так, как видели вы, я одеваюсь крайне редко. Что касается обычной одежды… я руководствуюсь каким-то наитием, ощущением – что интересно сейчас. Нет, это не «модно». Модно – то, как уже одета значительная часть людей. Вот то, что еще никто не носит, то, что станет модным через год – это как раз носить «интересно». При том условии, конечно, что это действительно идет.

– Насколько строго вы относитесь к рабочей одежде, стараетесь ли выдержать так называемый «деловой стиль»?
– Когда я иду на встречу или конференцию, я надеваю пиджак, потому что от меня этого ждут, но не потому конечно, что в пиджаке я чувствую себя максимально комфортно. Очень сильно изменились представления о том, как должна выглядеть повседневная рабочая одежда. В офисе современной IT-компании вы уже не так часто увидите белую рубашку и галстук. Я стараюсь одеваться удобно. Естественно, если уж я надеваю джинсы, то это должен быть хороший брэнд.

– Замечаете ли вы, во что одет ваш деловой партнер? Докуда простирается ваша демократичность: способен ли вам испортить настроение тот факт, что на вашем собеседнике белые носки?
– Я могу представить себе ситуацию, когда это делается намеренно. Так называемый «экстрим». Но сейчас речь, похоже, именно об ошибке. Явные промахи, конечно, неприятны.

– Где и как вы покупаете одежду? Чаще отправляетесь за какой-то вещью целенаправленно или покупаете то, что случайно увидели, и понравилось?
– У меня есть очень общее представление о том, что мне нужно. Специально заниматься поиском конкретной вещи – практически бесполезно, особенно в Москве. Москва – вообще не лучшее место для покупки одежды. И дело даже не в дороговизне. Колоссальные трудности именно когда нужно купить определенную вещь. А ориентироваться на один только брэнд я не люблю. Трудно сказать, почему в Париже и Мюнхене, где мне довольно часто приходится бывать по работе, одеться проще. Европа именно в смысле одежды – очень демократичное место. Не в бутике, а в нормальном магазине там можно найти необычную вещь, причем за смешную по московским меркам цену. Как-то иначе организована сама индустрия одежды.

– Очень заметно, что русские значительно более консервативны в нерабочей одежде, чем европейцы или – тем более – американцы. Можете ли вы сказать, что деловой стиль русского и иностранца в России различаются?
– Бизнес у нас и за границей выровнялся – одинаковые помещения, оборудование, одежда. О чем можно говорить – так это о различных корпоративных стилях. Если в крупном банке принято носить белые рубашки, то его работники поголовно будут в белых рубашках, галстуках и пиджаках во всех филиалах. Если это фирма, предоставляющая услуги в области телекоммуникаций, то, скорее всего, вы сможете увидеть джемпер в офисе парижском так же, как в московском.

– Долго ли задерживаются в России иностранные сотрудники?
– Это не связано с тем, откуда прибыл работник. Независимо от профиля компании или географического расположения офиса сотрудник задерживается на одной позиции в среднем 2 – 2,5 года. Считается, что за это время ресурс позиции исчерпан. Человек отправляется в другое представительство компании, либо получает повышение, либо уходит. Например, швед, который почти два года проработал у нас, теперь поедет в Мюнхен.

– Кажется, нужно иметь для подобного образа жизни особую склонность, и ваш швед вообще не скоро вернется в Швецию.
– Наверное. Я, например, с большим трудом представляю себя уехавшим работать в Европу, не только насовсем, но даже на два года.

– Кажется, это патриотизм…
– Патриотизм ни при чем. Там просто скучно.

– Что же развлекает в России?
– Две вещи. Во-первых, культура: связано это в первую очередь с языком. Во-вторых, – сам темп жизни. Москва на сегодняшний день – место с наивысшей скоростью изменений. И это наркотик. Да, в Мюнхене мелькают огни и ночная жизнь, которая вполне сравнима с московской. Все же не то. Размеренность, которая видна во всем, – вот что такое Запад сейчас. Наверное, это не для меня.

– Что такое сегодня Европа по отношению к русским, если иметь в виду идеологию на уровне массовой культуры, поделитесь этнографическими наблюдениями. Вот для примера пара общих мест: «Французы любят русских, поляки не любят».
– Безотносительно к русским – Париж это снобистский город. Причем беспредельно. Для них люди делятся даже не на французов и нефранцузов, а на парижан и непарижан. Если у вас акцент одной из провинций, мало шансов, что вы станете тут своим. Вплоть до того, что вас не пустят в ночной клуб на основании неподходящего произношения. Очень вежливо сообщают: извините, вы не можете находиться у нас. Лишь единожды я попал в подобное заведение – исключительно благодаря тому, что отправился туда со знакомым, который прожил в Париже 27 лет.
У меня есть коллега, немец, он прожил в Париже 7 лет. Общительный симпатичный парень, классный специалист. Я спросил его: тебе пора жениться, у тебя есть близкая знакомая – парижанка? «Нет, – говорит он, – это невозможно. Я не смог близко познакомиться ни с одной, я здесь чужой».
В Германии нет ничего подобного. В Мюнхене я чувствую себя свободным человеком. Знание немецкого очень поощряется, но и с английским вам будет совершенно комфортно.
У меня есть подчиненные – поляки, первое время чувствовалась невнятная напряженность в отношениях.
Что касается самого яркого впечатления по поводу Польши... Население помешано на обучении. Учатся все, всему подряд, и чуть не до 40 лет. Вузы, курсы и т.д., и т.п.

– Кто вы по образованию? Откуда берутся маркетологи компьютерных компаний?
– Экспериментальная ядерная физика, физик-ядерщик. Это МИФИ. Начиная с 15 лет – тогда еще был «Алгол» – постоянно работал на полставки программистом. Начинал ночным оператором на БЭСМ-6 (большая электронная счетная машина).
В 90-х годах, когда я закончил институт (все ниши свободны!) – был самый удачный момент, чтобы заняться маркетингом в IT-компании или открыть свое дело. Я же еще в течение трех лет занимался разработкой сложных баз данных... В некотором смысле для карьеры это время было потеряно.

– Работали ли вы в стопроцентно российской компании и в других иностранных?
– «Интел» – моя третья американская компания, была и российская – полтора года я работал в «Стиплере».

– Вы помните первое собеседование в «Интеле»? На каком языке оно проходило?
– Да, очень хорошо. Со мной разговаривали 4 человека – 3 иностранца и один местный сотрудник. То, что называется haring team. Присутствует начальство – люди, отвечающие за различные направления, и обязательно – человек, который находится на одной ступени с претендентом, будущий коллега. Разговор, конечно, ведется на английском.

– Поговорим о кадровой политике крупных компаний. Можно ли говорить о существовании принципиальных различий?
– Подавляющее большинство современных корпораций в региональных представительствах, из которых и состоит компания, используют принцип пирамиды. На вершине находится так называемый кантри-менеджер, именно на нем лежит ответственность за принятие ключевых решений, связанных со всем ведением бизнеса в стране. Так устроены Compaq, IBM, да практически все.
В этом смысле Intel – уникальная компания. Здесь реализован совершенно иной принцип – матричной структуры. Возьмем для примера маркетинг.
Например, страны Европы, Африки и Ближнего Востока условно поделены на 5 территорий. На каждой территории за корпоративный маркетинг отвечает менеджер по маркетинговым программам. Кроме того, имеется 7 направлений этого самого корпоративного маркетинга. Прямая реклама, Intel-inside, работа с партнерами, которые продают компьютеры в рознице …etc. По каждому направлению – свой функциональный менеджер. Таким образом, все 7 + 5 человек – коллеги, и рапортуют одному менеджеру. В нашем случае – Директору группы корпоративного маркетинга в странах Европы, Африки и Ближнего Востока. Это один пример, вот так во всем.
А вот в «Microsoft» все репортят Ольге Дергуновой. В «Compaq» – Роберту Белману. В «IBM» Пенко Диневу. Основная часть решений принимается кантри-менеджером. В «Интеле» же 50 процентов людей, которые работают в московском офисе, вообще не имеют местного начальника.
Главное преимущество – то, что это очень гибкая структура. В «Интеле» на сегодняшний день работает 70 тыс. человек, большинство, правда, на фабриках (там, кстати, такая же структура). Если для любой другой компании аналогичного масштаба число ступеней от самого низшего работника до топ-менеджера – 24, то в «Интеле» это число – 12. Колоссальная разница. Такая организация позволяет компании очень быстро поворачиваться.

– С преимуществами ясно. Есть ли недостатки?
– Как обычно, у палки два конца.
Да, мы расплачиваемся – количеством е-мэйлов, встреч, командировок. За флэтность структуры приходится платить тем временем, которое каждый человек вынужден уделять внутреннему управлению. Но в пирамиде приказ, будучи отдан, начинает спускаться и расходиться туда, туда, сюда… А в «Интеле» от человека, принимающего решение, до исполнителя – один шаг.

– Сказывается ли на системе внутреннего устройства региональных представительств то, что компания американская? Например, есть ли специальная политика по отношению к курению, ненавязчивое давление в сторону спортивного образа жизни?
– Нет, элементом корпоративной культуры является как раз таки отсутствие какого бы то ни было культурного давления. Что касается спорта – то попытки не очень удачны. Оказывается, что на это физически не хватает времени. Основное давление мне как менеджеру приходится оказывать на людей – чтобы заставить их уйти в отпуск. Выясняется, они сами не могут позволить себе отсутствовать месяц на работе.

– Вы когда последний раз были в отпуске, где любите отдыхать?
– Последний раз был как раз на майские, осталось 15 дней с прошлого года. Это был участок суши размером 500 х 150 метров на Мальдивских островах.

– Какие впечатления?
– Расскажу грустную историю. Сколько-то сотен или тысяч лет назад на острова приехали мусульманские миссионеры, и обратили местное аборигенское население в свою веру. С тех пор люди здесь не курят и не пьют. 40 процентов проходящих судов касаются внебрачных отношений, которые уголовно наказуемы. Называется это «нелегальные половые связи». Необъяснимый феномен – в стране колоссальный перевес мужского населения. Вот такой портрет: замечательная природа, располагающая к счастью и веселью, лето круглый год, при этом – табу на вино, сигареты, кинематограф, любовь, развлечения. Острова естественным образом – морем – отделены от внешнего мира, и местному населению остается только посочувствовать. Большая часть людей обречена на то, что у них никогда не будет семьи и детей.
Главные ощущения по возвращении в Москву – это боязнь машин (на маленьких разбросанных островах их нет) и головокружение от большого количества людей. Там – на весь пляж меньше десятка человек на расстоянии как минимум 100 метров один от другого, а здесь – в любую сторону руку протянуть.

– Чем занимаетесь, Егор, когда не работаете и не отдыхаете на Канарах?
– Спорту времени почти не достается, хотя по возможности играю в теннис, катаюсь на горных лыжах, ныряю с аквалангом. Читаю. Люблю журнал «Иностранная литература».

– Сами пробовали?
– Пробовал. Сайт «Компьютерры» опубликовала один мой рассказ – «Этимология ежей в эпоху Интернета», но, судя по резонансу, писатель из меня не выйдет. Написало 6 человек, из которых пять признались, что ничего не поняли, а шестому было не смешно.

– В заключение вспомните что-нибудь из детства. Спорт, уроки, оценки, мечты…
– Если коротко – 7 лет занимался подводным плаванием, получал разряды. В школе по русскому у меня была пятерка, по литературе – 4, я не читал программных произведений. Мечтал научиться рисовать. Вместо этого занимался черно-белой фотографией, теперь она выродилась естественным путем: перестала быть интересной. Это занятие в каком-то смысле вернулось сейчас с появлением цифровой фотографии.

– Чего хочется в этой жизни?
– Всегда хотел заниматься своим делом – не просто тем, что нужно, а тем, что по-настоящему нравится. И в общем-то, это пока удается.